Джек Ксения Баттерфляй Он попал к нам в дом, когда мне было одиннадцать лет. В то время мы жили на Севере, в малюсеньком городке с непонятным названием Томмот, примостившемся на берегу реки Алдан. Река делила город на две части. Мы жили на левом берегу. Если нам надо было отправиться на другую сторону города, мы садились на паром и ехали на «ту сторону». Во время весенних и осенних ледоходов связь нашей части города с внешним миром обрывалась.
- Шуга* пошла, - говорила утром мама, накрывая на стол, - скоро лед встанет.
Это могло означать только одно, что ближайшие две-три недели почту в город будут привозить на вертолете и им же увозить больных, которым требуется госпитализация. От реки тянуло холодом, и звук трущихся друг о друга льдин был слышен в любом конце города.
- Через месяц отец вернется из тайги, - дула она на блюдце с горячим чаем.
Каждый год, по первому снегу, отец загружал продуктами старенькую лодку Казанку, брал ружье и вместе с псом Митей, отпрыском загулявшей с ротвейлером овчарки, сплавлялся по Алдану в свое зимовье. Отец был охотником-соболятником. На охоту он всегда уходил один, в отличие от других соболятников, и только Митя составлял ему компанию. В тайге они жили до начала ноября. Когда река замерзала и, по окрепшему льду можно было спокойно передвигаться, отец бросал на берегу лодку и, нагрузив рюкзак мясом забитого сохатого, которое они не успели с Митей доесть, и собольими шкурками, на лыжах возвращался домой. В декабре, когда толщина льда на реке достигала метра, он на своем Урале, ехал по льду вниз по реке за пятьдесят километров и забирал оставленную у зимовья лодку и мотор «Вихрь-М30».
Все остальное время он работал водителем лесовоза. Отец часто ездил в командировки в Якутск. Загрузив свой лесовоз сосновыми бревнами он пропадал на пять -шесть дней. В ту зиму стояли необычно сильные морозы. Столбик термометра почти каждую ночь опускался до минус шестидесяти. Днем, когда тускло светило холодное розовое солнце, на улице теплело до пятидесяти шести градусов. Отец уже восьмой день не возвращался из рейса, и мы с мамой, встревоженные его задержкой, подбегали к замершему доверху окну на звук каждой проезжающей мимо дома машины, пытаясь что-то разглядеть сквозь толстый слой льда.
Он вернулся ночью. Ввалился в прихожую в овчинном тулупе и высоких, кожаных летчиских сапогах на собачьем меху, распространяя по дому запах мазута.
- Ну-ка, вытащи, - сказал он маме, взглядом указав себе на грудь. - Что случилось? – встревожено спросила она, глядя на его расставленные в стороны руки с перевязанными тряпками пальцами. - Сломался под Якутском, - ответил отец, - давай-давай вытаскивай.
Мама расстегнула тулуп отца, и оттуда вывалился маленький пушистый комочек .
Упитанный черный щенок с белой грудью и спиралькой закрученным хвостиком, стоял по центру кухни на крепких широких лапах и с любопытством рассматривал нас совершенно голубыми глазами.
- На три соболя выменял у якутов, - похвастался довольный отец. - Ты где так долго был? – обняв отца за шею руками, расспрашивала я. - Машина сломалась в семидесяти километрах от Якутска, - рассказывал отец. – На улице мороз… трасса пустая. Подумал, если включу печку и буду ждать, когда мимо кто-нибудь проедет – усну и не проснусь больше. Пришлось ремонтировать самому. Вот пальцы и обморозил…
На самом деле, пальцы его рук распухли почти в два раза и были покрыты страшными белыми волдырями.
- Ремонтирую,- продолжал он рассказывать, - а тут два якута на оленьей упряжке из леса выехали… вот я выпросил у них щенка. Это якутская лайка, - смотрел на щенка влюбленными глазами отец.
Щенок, словно понимал, что речь идет о нем. Его озорные голубые глазки весело блестели, а хвостик с бешеной скоростью молотил по полу.
-Гав, - сказал он. - Ай, молодца! – Радовался как ребенок отец, - ай, хорошая собака Джек!
Пока на улице свирепствовали морозы, отец решил оставить щенка в доме. Джек, как и всякий щенок этого возраста, гадил там, где ему приспичило. Лично меня совершенно не умиляли такие действия щенка. Убирать за ним приходилось мне и, поэтому я решила как-то с этим бороться.
- Нельзя тут писать, нельзя тут писать, - тыкала я щенка носом, в оставленную им лужицу, когда в дом вошел отец. - Больше никогда не смей так делать, - сурово глядя на меня, сказал он. - Пап, он писает, где попало, - начала возмущаться я. - Пусть, - сказал отец, как отрезал.
Так началась наша вражда с Джеком.
У Джека был хороший музыкальный слух. Каждый день, в шесть часов утра, когда начинало работать радио, он подбегал к месту, где оно висело, и начинал выразительно и громко выть под звуки гимна Советского Союза. Мы с мамой ругались, отец только посмеивался. Джек быстро рос, превращаясь в сильную, выносливою и красивую собаку. Но борзел он еще быстрее, чем рос. Это была дерзкая собака. Когда отца не было дома, Джек валялся на кроватях и креслах.
- Пошел вон, - шипела я на развалившегося в кресле Джека, покачивая перед его носом веником. В ответ на мои слова, он, прижимал к голове уши и молча, угрожающе скалил зубы, не считая нужным даже рыкнуть на меня. - Гад, - смотрела я на него с ненавистью, - чтоб ты провалился.
В этом мире Джек воспринимал только одного человека – моего отца. Другие люди для него не существовали. Их взаимная привязанность была настолько велика, что иногда мне казалось, что отец любит собаку больше мамы и больше меня, его единственной дочери.
Когда морозы спали, отец построил для Джека и Мити будку, и это наглое животное наконец-то покинуло наш дом.
Даже будку для своей любимой собаки отец построил особенную. Не смотря на то, что у Джека была густая десятисантиметровая шерсть с белым подшерстком, позволяющая ему, как и любой якутской лайке, спать на снегу, отец выстроил ему жилище с двойными стенками. Пространство между стенами будки он утеплил опилками. На крышу постройки отец поставил любимое кресло Джека, у которого тот погрыз деревянные ручки, валяясь на нем, когда еще жил в доме.
Джек рос. Отец стал брать его с собой в тайгу, натаскивая там на соболя. При охоте на соболя отцу нужно было только ружье и собака. Далеко не всякая собака годится на соболя. Отец никогда не пользовался капканами.
- Соболь очень хитрый, - рассказывал мне он, - его тяжело заманить в ловушку. Но если даже он попадает в капкан, то отгрызает себе прищемленную лапу и уходит в лес. И может погибнуть.
Отец очень любил животных, уважал их и жалел. Поэтому, он бил соболя только из винтовки, в глаз, чтобы не испортить шкурки. Хорошая соболья собака ему очень была нужна. Такие собаки составляют большую редкость и очень высоко ценятся. Именно в Джеке, интуитивно, отец увидел такого помощника.
Подошло время, и у Джека начался гон. Именно тогда он привел в их общую с Митей будку жену. Облезлая сука, живущая в соседском доме, плюнув на своих хозяев, переехала жить в их благоустроенное утепленное жилище. Бедный короткошерстный Митя оказался бомжем, замерзающим на лютом морозе.
Из жалости мама стала запускать его на ночь в стайку к свиньям. Митя не сопротивлялся, а скорее был рад. Завалившись между двумя жирными кабанами, жавшимися друг к другу в натопленном, но остывающем к утру помещении, он прекрасно проводил время с ними.
Кроме меня не могли терпеть Джека и соседи. Этот хитрый и наглый прохвост умудрялся забираться в соседские кладовые, где хранились замерзшие куски оленины, свинины и прочей снеди. Своровав большой кусок мяса, он приносил его во двор нашего дома, где долго и с наслаждением поедал добычу. Соседи подозревали его в воровстве, видя мелькнувший пушистый загнутый хвост при их появлении, но непосредственно на месте преступления застать никогда не могли.
Как и все якутские лайки, Джек был очень вольнолюбивым. Сколько отец не пытался, ему так и не удалось посадить собаку на цепь. Думаю, именно свободолюбие его и погубило. Периодически в нашем городке устраивались отстрелы собак. Зачем это делалось – я не понимаю. Городок был не большой, охотников в нем жило много и каждую собаку все знали, что называется в лицо.
Джек пропал. Несколько дней отец искал его. Но так и не найдя, он запил. Сидя за столом перед бутылкой, отец раскачивался из стороны в сторону, а по его щекам текли слезы. - Эх, Джек… Джек, - вздыхал он и выпивал очередной стакан водки.
*Шуга; — рыхлые скопления твёрдой фазы агрегатного состояния вещества в его жидкой фазе состояния. Шуга представляет собой кристаллики льда (внутриводного и донного), а также сала и снежуры. Шуга возникает перед ледоставом при переохлаждении воды ниже 0 °C.
